Зимнепраздник.Зимнепраздник.
Солнечный луч-партизан медленно, но уверенно полз через комнату.
Проникнув в душное помещение сквозь щель между штор, закрывавших тяжёлыми складками окно с утомительно-красивым видом на Форбарр-Султану, он наметил себе похмельную цель на расхристанной кровати и пробирался к ней с упорством, достойным лучшего применения. Лез через поросль пыльного ковра, съезжал по скользким стенкам пустых бутылок разнообразных размеров, крался мимо пакетиков неясного происхождения, цеплялся за складки комканой простыни, и наконец, раздвинув завесу пылинок, устало свалился со скулы прямо в глаз жертве, спящей сном сомнительной степени праведности.
Эйрел, разумеется, был против такого вторжения в свою личную жизнь. Проверенные методы вроде ладони поверх век, мата шёпотом и ёрзанья в поисках защитной позиции спасли его от прямой атаки, но, увы, в процессе этих мероприятий он проснулся. И отчётливо понял, что полудня ещё нет, а обратно в блаженные дали его никто не пустит.
Пятиминутное изучение ситуации показало, что потолок всё также не таит в себе ответов на вселенские вопросы, а тело рядом, видимо, живо – потому что дышит – но комоподобное состояние из-за таких мелочей, как неприличной яркости солнце, покидать не собирается. Из других открытий самыми важными оказались два факта: дышать-таки действительно почти нечем, во-первых; а во-вторых, щель в шторах расположена так удачно, что дальше нежелательное освещение станет только настырней.
Проклиная официальные поводы вообще и Зимнепраздник в частности, Эйрел встал и направился к окну, постановив решать проблемы в возрастающем порядке сложности. Солнечный луч лизал ему пальцы ног и ласкался у бедра, указывая дорогу сквозь бардак, покрывавший пол их квартиры.
Лишившийся защиты партнёра Джесс невнятно высказался в адрес солнца и перевернулся на другой бок. Однако не проснулся – было странно, если бы он совершил такой подвиг только из сочувствия к трудностям окружающих. Луч-партизан к ситуации отнёсся неодобрительно, но ничего поделать не смог. Тем временем Эйрел достиг окна, с недоверием выглянул за штору и ознакомился с поводом для неуместной активности солнца.
Форбарр-Султана сверкала и переливалась. Кристально-чистый купол неба украшал зигзаг нескольких инверсионных следов. Давно уже день за днём прятавшееся в серой пелене низкое зимнее солнце резало глаза. А крыши, террасы, балконы и просто улицы города были выстелены мерцающим покрывалом свежего снега: на этом фоне плыли и таяли авангардистским театром теней пятна машин и точки человеческих фигур. У Эйрела заслезились глаза.
Отшатнувшись от неуместного пейзажа, он пресёк шторой поползновения целого десанта солнечных зайчиков и со вздохом осел на пол. Гвоздь в виске, нерешённая проблема духоты и загадочным образом оставшийся в комнате луч, свернувшийся у его ног – всё намекало на то, что день (а также неделя) на этот раз особенно не задались. Алмазом этой коллекции признаков жизни было обнаружившееся под пяткой смятое письмо от отца. Эйрел помнил его содержание дословно, хотя прочёл один раз и в изменённом состоянии сознания. Положение письма, оказавшегося рядом с кучей мусора, объяснялось как содержанием веществ в крови адресата, так и собственно содержанием текста – совсем не тем пожеланием благ в Зимнепраздник, которого хотелось бы Эйрелу, если представить себе на минуту, что ему вообще хотелось поздравлений.
Луч ехидно разлёгся на смятых листах, высвечивая подпись графа Форкосигана. Похмелье частично отползло в угол сознания, опасливо косясь на барометр эмоционального состояния хозяина. В наступившей внутри и снаружи тишине звон откатившейся из-под ноги Эйрела бутылки прозвучал особенно неуместно. Он подобрал письмо и глянул в сторону кровати. Сегодня Джесс не подавал признаков жизни особенно долго, и оттого окружавшая их тишина казалась ещё непривычней. Осторожно отодвинутая штора открыла всё тот же слепяще-чистый вид...
В ванной можно открыть форточку. И душ точно не помешал бы, наконец высказалось сознание, окончательно выставив похмелье в тёмный угол.
***
«То есть как это – обратно на активную службу?» – взвыл проснувшийся Джесс, обнаружив, что в пустой квартире с распахнутыми окнами единственным следом пребывания Эйрела была записка на столе, над которой танцевали режущие глаз солнечные зайчики.